Глава 7 Перевод многозначных слов
Если слово имеет несколько значений, в основе которых лежит единая смысловая нить, то на другой язык каждое из значений часто переводится отдельным словом. Приведенный выше пример с английским глаголом to dress показал, что при переводе на испанский буквально можно воспроизвести лишь основное лексическое значение этого слова, в то время как все производные значения выражаются в испанском языке при помощи других лексем.
Все вышесказанное в значительной степени справедливо и для многозначных слов, имеющих в своей основе ассоциативные отношения. Буквальный смысл слова часто может быть передан своим буквальным эквивалентом, но для переносного значения этого же слова почти всегда приходится подыскивать иное слово или выражение. Исходя из этого, мы можем прийти к выводу, что число значений, которые образуют семантическую структуру конкретного слова, наверняка будет соответствовать числу отличных друг от друга языковых единиц, служащих для перевода этих значений на другой язык.
Существует три основных способа перевода переносных значений, т. е. тех значений, в основе которых лежат ассоциативные отношения:
Прямую передачу значения слова можно проилюстрировать следующими примерами:
- значение слова может быть передано прямо;
- слово в оригинальном тексте может быть сохранено путем прямого перевода его значения;
- фигура речи языка-оригинала может быть заменена адекватной фигурой ЦЯ, имеющей то же значение.
Мф 10:34 "пришел я принести... меч"; "Я пришел внести несогласие и раздор" 1 Кор 14:21 "иными языками и иными устами буду говорить народу сему"; "Я буду говорить, используя людей, говорящих на разных языках" Мф 27:24 "невиновен я в крови Праведника"; "Я невиновен в смерти Праведника" Мф 16:17 "не плоть и не кровь открыли тебе это"; "не человек открыл тебе это" Тем не менее, когда при переводе сохраняется само слово, то к нему требуется дополнительное объяснение, чтобы значение слова стало более отчетливым. (Этот тип фигуры речи можно классифицировать как эллипсис.)
Мк 3:25 "Если дом разделится"; "если люди в доме (семье) будут не в ладу друг с другом" Мф 26:45 "вот, приблизился час"; "время (час как особая единица времени по отношению ко времени вообще), когда Я должен умереть, приблизилось" Третьей альтернативой является замена фигуры речи оригинала эквивалентной фигурой в целевом языке. В качестве примера можно привести употребление эвфемизмов. В эвфемизмы используются чаще всего для обозначения смерти, пола, Бога и язычников. Во многих языках имеются собственные эвфемизмы для определения если не Бога и язычников, то смерти и пола. В случае необходимости библейский эвфемизм может быть заменен эвфемизмом из целевого языка. Например, в одном мексиканском языке --- вилла альта запотек --- эвфемизм "он не знал ее" был заменен эквивалентным эвфемизмом "Иосиф уважал ее".
При переводе подчас необходимо произвести замену выражений, которые в Новом Завете не являются эвфемизмами, на эвфемизмы в целевом языке. В Новом Завете о прелюбодеянии чаще говорится прямо, а не иносказательно. Тем не менее, во многих языках этот грех определяют эвфемистически. В мексиканских языках чинантек, отоми, трик, микстек и чоль прелюбодеяние --- это "разговор с другой женщиной или мужчиной". В языке зок того же региона "cовершить прелюбодеяние" означает "обмануть своего мужа или жену". В Эквадоре народ колорадо употребляет выражение "гулять с другими", а филиппинское племя тагабили пользуется иносказательным "наступать на своего партнера".
Часто переводчику приходится прибегать к обратному процессу, т. е. передавать эвфемистические выражения неэвфемистическими. Например, в Деян 1:25 эвфемизм "идти в свое место" в большинстве случаях требует уточнения, иначе его значение может быть истолковано как "идти к себе домой или на ферму".
ПРИМЕРЫ ПЕРЕВОДА ПРОИЗВОДНЫХ ЗНАЧЕНИЙ Основное правило, согласно которому осуществляется перевод производных значений, вполне очевидно. Несмотря на это, существуют некоторые трудности, требующие особого рассмотрения. Одной из них является перевод производных значений лица и числа. Эта проблема в основном связана с употреблением местоимений и в настоящее время широко обсуждается.
Что означают выделенные курсивом местоимения в следующих разговорных цитатах?
(а) "В этом разделе мы попытались показать..."
(б) "Давайте мы не будем шуметь!"
(в) "Мы не могли найти маму и поэтому плакали! Но сейчас у нас все в порядке!"
(г) "В этом возрасте ты уже совсем по-иному смотришь на жизнь".
(д) "Если я не плачу налоги, то я не являюсь добропорядочным гражданином".
Если данные высказывания вставить в контекст, прояснит ли это употребление местоимений?
(а) "Профессор завершил свою лекцию словами..."
(б) "Поскольку шум становился все громче, она сказала детям..."
(в) "Соседка привела трехлетнюю Женю домой. Когда ее мать открыла дверь, соседка сказала..."
(г) "Внук спросил своего дедушку, что такое старость. Тот ответил..."
(д) "Прошлым вечером на собрании депутат З. очень убедительно говорил об обязанности каждого гражданина платить налоги. В конце своей речи он стукнул кулаком по столу и сказал..."
Приведенные примеры указывают на наличие общей семантической линии, которая является основой для специальных употреблений. Каждое местоимение в русском языке, как правило, несет в себе две категории значения --- категорию лица и категорию числа.
Большинство местоимений является носителями двух или нескольких значений, в основе которых лежит способность объединять в одной форме либо число, либо лицо. Так, в примере (а) "мы" в действительности означает "я", поскольку лишь один человек читал лекцию. Таким образом, вместо единственного числа используется множественное, хотя сохраняется форма первого лица. Однако в примере (б) "мы" означает "вы", т. е. шумных детей, и в примере (в) "мы" подразумевает ребенка, которого возвратили его матери. В примере (г) "ты" придает высказыванию обобщающий смысл и может быть заменен безличной конструкцией. И, наконец, в примере (д), когда политик говорит "я", то под этим он понимает всю аудиторию, т. е. "нас" или "всех нас".
В третьем лице единственного числа личные местоимения также выражают категорию рода (он, она, оно), в то время как во множественном числе употребляется общая, неконкретизированная по признаку рода форма (они). Впрочем, это никак не влияет на анализируемые нами значения. Особое использование числа и лица характерно не только для местоимений, хотя у последних оно более отчетливо выражено. Эту тенденцию можно наблюдать и у существительных (третьего лица, единственного или множественного числа). Рассмотрим следующие примеры:
"Мама не хочет, чтобы ты это делал" (говорит мама);
"Я бы хотела, чтобы все родители..." (обращение к родителям);
"Миссионеры имеют много общего" (один миссионер по отношению к другому). В этих примерах форма третьего лица используется вместо форм первого лица единственного числа, второго лица множественного числа и первого лица множественного числа.
Эти примеры обращают наше внимание на тот факт, что формы, выражающие категории числа и / или лица, передают либо буквальное значение этих категорий, либо их вторичное значение, которое раскрывается в контексте.
Мы обнаружим то же явление, если обратимся к греческому новозаветному тексту. В формах, которые выражают категории, относящиеся к лицу --- существительные, местоимения, причастия, глаголы --- ссылка на лицо может быть первичной или вторичной. Об особом употреблении категорий числа и лица будет рассказано в этом порядке.
Прежде чем приступить к более подробному описанию, необходимо отметить, что переводчик должен решить, как наилучшим образом перевести каждую форму, употребленную в производном значении. Можно предположить, что в целевом языке буквальный перевод будет правильно понят. Однако зачастую происходит наоборот: читатель, например, может сделать вывод, что Павел не был евреем, или Иисус не обладал человеческой природой. Русскому языку, также как и греческому, присуще гибкое использование местоимений. Тем не менее было бы ошибкой полагать, что подобное использование является нормой в других языках.
Случаи особого употребления категории числа Говоря об употреблении категории числа не в его основном значении, как правило, имеют в виду два случая: использование формы единственного числа вместо множественного и наоборот.
1. Употребление единственного числа вместо множественного В текстах Нового Завета единственное число может заменять множественное во всех трех лицах, делая высказывание более ярким и убедительным. Этот риторический прием используется с целью привлечения внимания слушателя или читателя. Но это является одновременно и предостережением для переводчика. Что является типичным риторическим приемом в греческом языке, может ввести в заблуждение читателя текста на целевом языке. Для него подобная замена будет означать изменение значения, но не риторический прием. Поэтому прежде чем употребить "я" вместо "мы", или "ты" вместо "вы", или "он" вместо "они", необходимо убедиться, что, во-первых, это не повлечет изменения значения и, во-вторых, это наиболее приемлемый способ для целевого языка привлечь внимание читателя или слушателя. Замена формы, которая соответствует значению местоимения, или использование риторического приема, характерного для целевого языка (эмфазы, инверсии), сохранят его языковую норму.
(а) Употребление формы первого лица единственного числа вместо соответствующей формы множественного почти полностью сводится к Посланиям апостола Павла. Эффект, который достигается подобной заменой, делает Павла наглядным примером
того, каким должен быть верующий и, наоборот, каким ему не следует быть. Хорошо известный пример из Послания к Филиппийцам 4:13 ("Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе") свидетельствует о личном опыте апостола. В некоторых языках система местоимений такова, что, если высказывание строится от первого лица, его содержание будет справедливо только для самого говорящего. В таком языке перевод "я" в Фил 4:13 местоимением первого лица единственного числа означал бы, что Павел, как великий апостол, мог совершать любые чудеса, но сам читатель лишен такого дара. В контекстах подобных этому переводчик должен предвидеть, не помешает ли использование местоимения "я" правильному пониманию текста. Если же помешает, то, возможно, употребление "мы" будет более целесообразным.
Для обозначения этого феномена экзегеты и грамматики употребляют следующие термины: "представительное единственное число" [Robertson 1934, с. 678], "безличное первое лицо" [Ridderbos 1953, с. 102], "типикализация" [Lofthouse 1955, с. 73], "иллюстрация" [Stauffer 1964, с. 357]. Обычно высказывания апостола Павла носят общий характер. Некоторые из них коннатационно более удачны, другие менее. Примеры удачных обобщающих высказываний, произносимых от первого лица, можно обнаружить в стихах Гал 2:19--21, которые начинаются словами: "Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу..." Другой тип высказываний могут проиллюстрировать стихи из Рим 3:7 "Ибо, если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что еще меня же судить, как грешника?", из 1 Кор 10:29--30 "ибо для чего моей свободе быть судимой чужой совестью? Если я с благодарением принимаю пищу, то для чего порицать меня за то, за что я благодарю?"; из 1 Кор 13:1--3 "Если я говорю языками человеческими и ангельскими..."; из Гал 2:18 "Ибо, если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником".
Некоторые комментаторы, например, Бертон [Burton 1956] интерпретируют это высказывание как ссылку на определенные неправильные действия апостола Петра, которая оформлена имперсональным "я". Если принять данную точку зрения, то местоимение "я" будет иметь еще одно значение --- `ты' (ед. ч.), --- которое является производным на основе категории лица (см. раздел 2), а не числа. В любом случае, такое значение будет производным, вторичным. Переводчику нужно быть особенно осторожным при передаче высказываний второй группы, чтобы у читателя не создалось впечатления, что Павел лжет, или что ему не хватает любви, или что ему приходится заново созидать нечто им самим разрушенное. Если в целевом языке прямой перевод искажает слова Павла, то, например, в стихах 13:1--3 в 1 Послании к Коринфянам местоимение первого лица "я" можно заменить выражением "я или любой другой". В других случаях возможно использование формы "мы".
(б) Употребление местоимения второго лица единственного числа вместо множественного встречается на протяжении всего новозаветного текста. Можно выделить два отличных друг от друга употребления. В некоторых случаях "ты" относится к целой группе людей, к которым направлено обращение; в других случаях оно подразумевает лишь часть целой группы или некую особую группу, отличную от той, к которой обращаются.
Первый тип употребления обычно встречается в приказаниях и заповедях, например, в Десяти Заповедях, где индивидуальное предписание "Не убей!" обращено ко всем. Тем не менее многим языкам в подобных предложениях более свойственно использование формы множественного числа. Более того, употребление формы единственного числа в некоторых контекстах приводит к непониманию смысла изложенного. Например, в Мф 4:7 Иисус цитирует Писание "Не искушай Господа Бога твоего", а в стихе 10 говорит: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи". В некоторых языках (таких как сьерра хуарес запотек) эти слова поймут, как заповедь дьяволу и никому иному.
Такое использование формы единственного числа можно обнаружить и в поучениях. Так в главе 6 от Матфея, в Нагорной Проповеди, наряду с формой множественного числа употребляется также и форма единственного. В стихах 1, 5, 7--16 обнаруживаем множественное число, а в 2--4, 6, 17 --- единственное. Подобная вариативность допустима далеко не в каждом языке. Переводчику придется довольствоваться лишь формой множественного числа, если слова Иисуса обращены к ученикам (см. 5:1--2). Можно привести еще ряд примеров, где форма единственного числа употребляется по тому же принципу: Мф 7:3--5 (и параллельно Лк 6:41--42); Рим 12:20--21 и 13:3--4; 1 Кор 4:7; Гал 4:7, 6:1. Обратите внимание, что стихи, в которых используется единственное число, вставлены в контекст, где превалируют формы множественного числа. Это указывает на использование единственного числа для достижения риторического эффекта.
Во втором случае "ты" относится к особой группе людей, а не только к тем, к кому обращена речь. Как показывает 2 глава Послания к Римлянам, это еще более усложняет задачу переводчика. Хотя из контекста ясно, что Павел обращается к группе людей, в стихах 1--5 и 17--27 используется форма единственного числа. С другой стороны, если "ты" заменяет "вы", то создается впечатление, что слова Павла адресованы верующим в Риме, тогда как их адресатом принято считать евреев. Таким образом, во избежание неверной интерпретации текста читателем целевого языка, может оказаться необходимым употребление слова "иудей", которое находим в стихах 17 и 1.
В 14 главе Послания к Римлянам обсуждаются два типа членов христианской общины --- "немощный в вере" (ст. 1) и другие. В стихах 4, 10, 15 и 20--22 к тому, кто не "немощен", Павел обращается, используя форму единственного числа. Исключение составляет стих 10, где слова Павла направлены к немощному брату. В этом случае опять будет уместно вставить "вы", т. е. "вы, кто немощен" или "вы, кто силен".
Еще один пример можно найти в главе 9, стихах 19 и 20, где апостол Павел вкладывает в уста своего противника следующее возражение: "Ты скажешь мне: за что еще обвиняет? ибо кто противостанет воле Его?" А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет же сделавшему [его]: зачем ты меня так сделал?" Если этот стилистический прием будет неверно понят, и читатель подумает, что Павел обращается к христианам, живущим в Риме, то лучше всего произвести замену данного высказывания на аналогичное, но с уточнением "некоторые из вас скажут мне" или "если один из вас скажет..."
Подобные примеры можно найти в 1 Кор 7:21 (обращение к рабам), 27 (к мужьям и женам), 28 (к неженатым) и в Рим 10:6, 8 и 9. Также следует обратить внимание на употребление звательной формы (имплицитного средства выражения второго лица) при обращении к женам и мужьям в 1 Кор 7:16.
(в) Использование формы третьего лица единственного числа в значении множественного проступает менее отчетливо по сравнению с формами первого и второго лица. Особый случай представляет пример из 1 Тим 2:15, "Впрочем спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием". Здесь форма третьего лица подразумевает всех женщин.
Форма третьего лица часто употребляется по отношению к тем, кто выполняет некое особое условие, или к тем, к кому применимо оценивающее высказывание, например:
Ин 5:24 "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь." Рим 4:8 "Блажен человек, которому Господь не вменит греха." Иак 1:12 "Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его." 1 Ин 2:4 "Кто говорит: "Я познал Его", но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины." В случаях, подобных вышеприведенным, переводчик обязан знать, употребление какого числа будет более всего соответствовать данному типу высказываний. Это тем более необходимо учитывать в тех языках, где использование формы ед. ч. в цитате Ин 5:24, может привести читателя к выводу, что лишь один человек будет спасен.
2. Употребление множественного числа в значении единственного (а) В Новом Завете наибольшее число употреблений форм множественного числа в значении единственного приходится на первое лицо, т. е. в тех случаях, когда местоимение "мы" используется в значении "я". Этот факт стал причиной широкого обсуждения различными исследователями такого употребления. Особенно дискуссионными стали Послания апостола Павла. Когда Павел говорит "мы", что случается довольно часто, имеет ли он в виду только себя, или же себя и своих единомышленников, апостолов или вообще христиан? Лофтхауз отмечает, что "когда Павел пишет мы, то подразумевает себя как одного из своих немногочисленных компаньонов, либо читателей, либо верующих" [Lofthouse 1955, с. 73]. Однако такая позиция не является бесспорной. Стауффер пишет: "Форма множественного числа hemeis "мы" не что иное как стилистический прием" [Stauffer 1964, с. 356]. У Миллигана в конце его комментария к Посланиям к Фессалоникийцам имеется примечание под названием "Использовал ли святой Павел Дик в 1900 году: "Общий вывод, сделанный Диком после полного изучения имеющегося материала, таков, что святой Павел использует форму первого лица множественного числа с такой широкой вариативностью оттенков значения, что pluralis auctoris вполне мог оказаться среди них..." [Milligan 1953, с. 131--132].
Особенную значимость имеет следующее условие, которое ставит Миллиган: для того, чтобы с уверенностью сказать, кого Павел имел в виду, используя форму множественного числа, необходимо обращаться к специальным комментариям, в которых анализируются такого рода употребления местоимения "мы". Бикман [Beekman 1965f, с. 2] полагает, что переводчик должен учитывать три "объясняющих фактора" при ответе на этот вопрос:
1) Как различные комментарии и переводы Библии интерпретируют данную форму?
2) Является ли характер глагольного действия, которое относится к местоименной форме первого лица множественного числа, таковым, что автор оригинала стремился избежать приписывания ему вышеперечисленных отрицательных качеств?
Сюда относятся "хвастовство, самомнение, высокомерие, эгоизм, чрезмерная эмоциональность, преувеличенное чувство собственного превосходства, исключительный и наивысший авторитет в самом себе". 3) Может ли действие, которое относится к форме множественного числа, быть справедливым только по отношению к автору и исключать круг людей, связанных с ним?" В связи с пунктом 3 следует подчеркнуть то обстоятельство, что во многих языках форма "мы пишем" побудит задать вопрос: "Какую часть Посланий написал Павел, а какую другие авторы?" Выражение "мы пишем" читателем целевого языка может быть понята только в смысле совместного авторства, когда каждому автору принадлежит часть написанного, причем данные части по смыслу могут вступать в противоречие друг с другом.
Даже если переводчику удалось перенести форму "мы" из оригинала в целевой язык, необходимо прежде всего иметь в виду реакцию и возможные проблемы понимания текста носителями целевого языка. В этом отношении нужно отметить два момента, особенно если речь идет об использовании в целевом языке только множественного числа. Во-первых, форма множественного числа часто вводит читателя в заблуждение при условии отсутствия очевидного антецедента. Во многих языках даже тех, кто обменивается с Павлом приветствиями в самом начале, едва ли можно определить словом "мы". В подобных случаях переводчику лучше использовать единственное число или единственное число плюс общую отсылку к другим людям, например, "я и мои соработники". Если же из контекста вытекает, каких конкретно соработников имел в виду Павел, то они могут быть названы явно.
В качестве примера можно привести Гал 2:5 "мы ни на час не уступили и не покорились", где "мы" возможно относится к Павлу, Варнаве и Титу (см. ст. 1). Так, Риддербос пишет: "Апостол говорит о своей позиции и о позиции своих товарищей как непреклонной" [Ridderbos 1953, с. 85]. Бертон также говорит о "Павле и тех, кто с ним" [Burton 1956, с. 84]. Некоторые переводчики полагают, что Павел использует "мы" применительно к тем, кого он приветствует. Стих 1 Кор 11:16 ("А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии") противоречит такому мнению, т. к. кажется маловероятным, что "мы" подразумевает исключительно Павла и Сосфена. Вторым возражением против использования в переводе одной только формы "мы" является то, что это лишает читателя возможности применить библейские истины к себе. Иными словами, там, где местоимение "мы" употребляется в высказываниях в равной степени справедливых для всех верующих, предпочтительнее окажется использование формы "мы" с дополнительной уточняющей информацией. Там же, где речь идет только об апостолах или Павле и его соработниках, наличия одной лишь формы "мы" вполне достаточно.
Однако не стоит считать апостола Павла единственным автором, употреблявшим "мы" в широком значении, хотя он и использует его чаще других. Так, в Евангелии от Марка Иисус говорит: "Чему уподобим Царство Божие? или какою притчею изобразим его?" (Мк 4:30). В Посланиях Иоанна "мы" также часто используется в различных значениях. В качестве примера может послужить работа Стотта "Автор как свидетель" [Stott 1964, с. 26--34].
(б) Мы не находим каких-либо очевидных примеров употребления форм второго лица множественного числа в значении единственного. Что касается случаев использования форм третьего лица множественного числа вместо единственного, то их сравнительно мало. Примером последнему является стих 20 из 2 главы от Матфея, где ангел говорит Иосифу: "Встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца". "Умерли" можно было бы отнести к солдатам, но первые слова стиха 19 "По смерти же Ирода" указывают на то, что форма 3 лица ед. ч. относится именно к Ироду.
У Тернера [Turner 1963, с. 25--28] и в грамматике Бласса/Дебрюннера [Blass/Debrunner,1961 с. 77--78] анализируется употребление существительных множественного числа со значением единственного. Например, в Мф 27:44 сказано: "Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его", тогда как Лука в 23:39--43 пишет, что один поносил, а другой нет. В этом случае можно было бы предположить, что множественное число у Матфея используется в значении единственного. Другими подобными примерами, которые приводит Тернер, являются Мф 14:9 и Мк 6:26 ("клятвы" в греческом; переводятся ед. ч.), а также Мф 21:7 ("Он сел на них" в греческом). Эти авторы также обсуждают такие греческие слова как aiones "века", ouranoi "небеса" и др., где обнаруживаем форму множественного, а значение единственного числа.
Случаи особого использования категории лица Как и категория числа, категория лица может использоваться не в своем прямом значении при условии, что число не меняется.
Исключение составляет 2 стих из 2 Кор 7, где Павел говорит: "Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти". Употребление формы третьего лица в отношении "никого" буквально применимо к любому человеку, с кем Павел общался, или может заменяться формой второго лица множественного числа, имея в виду "любого из вас, коринфян". Особый семантический прием, при котором осуществляется замена формой третьего лица местоименных форм второго и имен в третьем лице, довольно редко встречается в различных языках; и, следовательно, при буквальном переводе такая замена может привести к определенным трудностям понимания текста оригинала носителем целевого языка. Довольно часто такими формами третьего лица являются существительные, имена собственные или нарицательные, употребленные в значении первого или второго лица.
1. Использование формы третьего лица в значении второго Большинство случаев такого использования формы третьего лица приходится на новозаветные послания. Так, каждое из посланий адресовано конкретному лицу --- Тимофею, Титу, Филимону и др., или группе лиц --- "Церкви Божией, находящейся в Коринфе, освященным во Христе Иисусе" (1 Кор 1:2), "пришельцам, рассеянным в Понте..." (1 Петр 1:1) и т. д. Во всех этих примерах к людям обращаются при посредстве формы третьего лица --- "освященным во Христе Иисусе", --- хотя диалог с ними ведется напрямую. Этот прием типичен для греческого эпистолярного стиля и вполне понятен и приемлем в других языках, но не во всех. Во многих языках требуется дополнительная информация или замена формы третьего лица на "вы", чтобы было ясно к кому обращены слова. Это означает, что в 1 Кор 1:2 и подобных ему контекстах нужен следующий перевод --- "вы, освященные во Христе Иисусе". Иногда в тексте апостольских Посланий новозаветные авторы прибегают к использованию формы третьего лица при обращении к конкретным людям, например, в Фил 4:2 "Умоляю Еводию, умоляю Синтихию мыслить то же о Господе". Во многих языках при переводе будет целесообразно изменить фразу на "чтобы вы мыслили"; иначе читатель может подумать, что имеются в виду другие Еводия и Синтихия, а не члены церкви в Филиппах.
Примеры употребления третьего лица в таком значении в других новозаветных текстах малочисленны. У Луки 1:43 и 45 Елисавета обращается к Марии в третьем лице "Матерь Господа моего" и "блаженна Уверовавшая", но при приветствии использует форму второго лица "благословенна Ты между женами"(Лк 1:42). Менталитет читателей многих языков во всех трех случаях потребует формы второго лица, иначе текст будет понят так, как если бы Елисавета обращалась к двум разным женщинам. Такие же проблемы встанут перед переводчиком при передаче 9 и 12 стихов из 15 главы от Марка, где Пилат, обращаясь к иудеям, называет Иисуса "Царем Иудейским".
2. Использование формы третьего лица в значении первого Использование формы третьего лица говорящим по отношению к самому себе относительно часто встречается в Новом Завете. Самым наглядным примером является то, как сам Иисус называет себя --- "Сын человеческий".
Зачастую данный прием не пользуется успехом при переводе на целевой язык: к форме третьего лица приходится добавлять поясняющую форму первого лица. Несмотря на это против такой практики существуют возражения. Полагают, что если говорящий пользуется формой третьего лица применительно к самому себе, то это свидетельствует о его колебании и, возможно, нежелании назвать себя прямо и открыто в первом лице. Следовательно, в целевом языке форму третьего лица можно сохранить.
Более детальный анализ этого вопроса см. в работе Бикмана [Beekman 1965c, с. 177--193]. Последовательность его рассуждений можно сформулировать следующим образом: 1) Иисус не пытался скрыть того, что данное выражение он употребляет применительно к самому себе, поскольку оно совершенно четко взаимозаменимо на форму первого лица. Примеры можно найти в Мф 8:19--20; 9:3--8; 19:28; 26:21--24, 45, 46; Ин 6:53--56; 2) те, кто слышал использованное Иисусом выражение "Сын человеческий", знали о том, что он говорит о себе, ср. Мф 17:22--23; 26:64--65; Ин 6:27--30; 3) приводится подробный разбор тех мест НЗ, которые якобы оспаривают первые два тезиса. Рассматривая данное возражение, можно выделить несколько существенных моментов. (1) Действительно, в Новом Завете формы третьего лица могут использоваться таким образом. Например, Иисус использует выражение "Сын человеческий", чтобы "избежать открытого заявления о себе как об обещанном Мессии" [Beekman 1965f, с. 5]; апостол Павел в 2 Кор 12:2--5 говорит о "человеке во Христе", хотя многие исследователи считают, что Павел имеет в виду себя самого, но не хочет собой хвалиться. (2) Те, кто разделяет эту точку зрения, думают, что употребление формы первого лица можно расценить как проявление эгоистического тона, а сохранение формы третьего лица устранит эту проблему. (3) Даже если переводчик знает, что в целевом языке форма третьего лица может употребляться в значении первого, необходимо тщательно проверить, не повлияет ли замена лица на восприятие смысла текста. Например, в мексиканском языке миксе говорящий употребляет форму третьего лица по отношению к себе в том случае, если он совершил постыдный поступок и хочет его скрыть. Использование третьего лица в миксе грубо исказит смысл и придаст деяниям Иисуса, Павла и другим дурную направленность. Нет необходимости слишком часто напоминать о том, что если смысл переводного текста не соответствует оригиналу, то данный перевод плохо выполнен и должен быть исправлен.
Использование формы третьего лица говорящим по отношению к самому себе в новозаветном тексте делится на три большие группы: Иисус, говорящий о себе, авторы текстов о себе и другие о себе.
Иисус, говоря о себе, часто употребляет следующие названия --- Сын человеческий, Сын Божий, Сын, Христос, Первый и Последний, Аминь. Обсуждение этого вопроса, на которое мы ссылались выше, ясно показывает, что к выражению "Сын человеческий" может быть прибавлено местоимение "я" (равно как и в выражениях, относящихся к Сыну человеческому, может быть введено "он"), за исключением Ин 9:35, где Иисус спрашивает слепого, которого вылечил: "Ты веруешь ли в Сына человеческого?"
В Синодальном переводе стоит "в Сына Божия", что восходит к другому разночтению греческого текста, однако часть древнейших рукописей НЗ содержит вариант "в Сына человеческого" (см. издание греческого текста Нестле-Аланда и GNT). и тот отвечает: "А кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него?" Подобное использование "я" может оказаться необходимым в большинстве случаях, где выражение "Сын Божий" употребляется Иисусом (Ин 5:25 и 11:4). Аналогичным образом, Иисус пользуется выражением "Сын", указывая на самого себя, в Мф 11:27; 28:19; Мк 13:32; Лк 10:22; Ин 5:19--23; 6:40; 8:35--36; 14:13; 17:1. Ссылки на "Сына" и "Сына Божия" у Ин 3:16--18 не включены, поскольку не существует определенного ответа на вопрос, кому принадлежат эти слова --- Иисусу или Иоанну. За исключением Мф 28:19,
во всех приведенных местах может быть употреблено местоимение "я". В Откровении, главах 2 и 3, в начале каждого из семи писем Иисус говорит о себе в третьем лице, пользуясь одним или несколькими названиями. Если нужно подчеркнуть, что именно Иисус выступает в роли говорящего, то в этом случае, возможно, потребуется введение местоимения первого лица. Особой осторожности требует использование Иисусом названия "Христос". Может оказаться необходимым введение формы первого лица в таких местах как Мф 23:10, Мк 9:41 и Ин 17:3, тогда как в Мф 22:42, Мк 12:35, Лк 20:41; 24:26, 46 Иисус свидетельствует о Христе и его страданиях без прямой ссылки на себя. В последнем случае нет необходимости употреблять форму первого лица.
Здесь Христос приводит тринитарную формулу крещения, и в некоторых языках при переводе этого места могут возникнуть определенные проблемы, поскольку формула дается в третьем лице, что может привести читателей ЦЯ к заключению, будто Иисус Христос (тот, кто говорит) и Сын (о ком говорится) --- разные лица. Однако не только Иисус говорит о себе в третьем лице.
Точно также поступают почти все авторы новозаветных посланий (исключение составляют только Послание к Евреям и 1-е Послание Иоанна). В этих Посланиях имя автора стоит в третьем лице --- "Павел", "Иаков", "Петр" и т. д. При переводе к этим именам может быть присоединено местоимение первого лица --- "Я, Павел..." и т. д., а во 2 и 3 посланиях от Иоанна --- "Я, старец..."
Другие места, где Иисус использует форму третьего лица по отношению к себе: Мф 10:25, 12:41, 23:10; Ин 4:10, 6:58, 9:37, 10:36. В Посланиях можно встретить один или два случая употребления формы третьего лица по отношению к автору. Наиболее сложным из них является место из 2 Кор 12:2--5, которое начинается словами: "Знаю человека во Христе...", а завершается: "Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь..." Несмотря на заключительные слова, многие исследователи склонны думать, что, хотя апостол Павел употребляет форму третьего лица, в действительности речь идет о его личном опыте. Павел избегает введения "я", чтобы не создалось впечатления, будто он хвалится собой. Простая замена имеющейся формы на "я" лишила бы такое высказывание смысла. Поэтому в стихах 2--5 целесообразно сохранить форму третьего лица, а в стихе 1 ввести "мне" --- "ибо я приду к видениям и откровениям Господним"; а в 7 стихе, возможно, будет нелишним вставить звено, которое связывало бы данное и предыдущее высказывания: "чрезвычайностью таких откровений".
Здесь необходимо отметить, что другой возможной интерпретацией слов "таким человеком" (ст. 5) может быть отнесение слова "таким" к определенному опыту апостола Павла, а не к конкретному человеку. Таким образом, мы получим: "Таким опытом могу хвалиться, собою же не похвалюсь". Апостол Иоанн в своем Евангелии также предпочитает не называть себя открыто. Он использует такие выражения как "один из учеников Его, которого любил Иисус" (13:23, 19:26, 20:2, 21:7, 20). В последующих ссылках в том же самом месте он пользуется формой третьего лица (см. 13:24--25; 19:27; 20:3--10; 21:21--24). В таких языках как охитлан чинантек и отоми (штат Мексико) читатель, возможно, догадается, сравнив 20 и 24 стихи 21 главы, что Евангелие написано "любимым учеником", хотя, исходя из названия, будет озадачен вопросом, почему он скрывает свое авторство. Таким образом, и в этом случае лучше ввести форму первого лица, тем более, что для читателей вышеназванных языков не будет считаться нескромным то, что Иоанн называет себя "любимым учеником Иисуса". Более того, использование формы первого лица устранит противоречие между названием и самим текстом и не создаст иллюзию того, что текст был написан другим человеком.
В Новом Завете существуют также другие случаи употребления форм третьего лица по отношению к говорящему, например, в Ин 7:48, где фарисеи спрашивают: "Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев?" Во многих языках подобная фраза потребует уточняющего "мы" для отождествления говорящих с теми, о ком говорят. Сходные примеры можно увидеть в Деян 2:9--11, 27; 4:29; а также в Рим 9:4.
3. Использование первого лица множественного числа в значении второго лица множественного числа Есть еще один пример употребления категории лица не в его прямом значении, который стоит рассмотреть. Мы имеем в виду употребление апостолом Павлом "мы" вместо "вы" в проповедях и наставлениях, в которых "вы" имеет к Павлу такое же отношение как и к слушающим. Он отождествляет себя со своими братьями и подчеркивает, что сам нуждается в наставлении в неменьшей степени, чем они. Обычно такая форма не вызывает трудностей в понимании у носителей целевого языка, однако в том случае, если наставление содержит напоминание о негативном поведении в прошлом и о возможности такого поведения в будущем, то это может усложнить понимание текста. Например, у носителя языка сьерра хуарес запотек вызвало недоумение то, что фраза "не станем блудодействовать" (1 Кор 10:8) говорится от первого лица, поскольку в диалекте запотек подобное выражение означало, что Павел либо ранее сам делал это, либо был очень близок к этому. В таком случае следовало бы использовать форму 2 лица мн. ч. или отрицание "никто из нас".
ПРИМЕРЫ ПЕРЕВОДА ПЕРЕНОСНЫХ ЗНАЧЕНИЙ Любопытно отметить, что фигуры речи, классификация которых была предложена еще Аристотелем и классические названия которых до сих пор приводятся в словарях и учебниках по риторике, основаны на ассоциативных отношениях, описываемых в этой главе. Имеются в виду следующие фигуры речи: метонимия, синекдоха, гипербола, эвфемизм, метафора и сравнение. В этот список мы включили также понятие фразеологизма и идиомы.
Метонимия
может быть основана на любых ассоциативных отношениях, которые объединяются понятием "протяженность", т. е. на временн'ых, пространственных или логических отношениях. Синекдоха, которую часто путают с метонимией, в свою очередь, основывается на отношениях части и целого --- члена и класса (группы), компонента и целого, атрибута и целого. Следует отметить, что синекдоха определяет как отношение части и целого, так и целого и части. Последнее было описано в этой главе довольно кратко, поэтому приведем несколько примеров.
Подробный анализ метонимии и синекдохи с примерами употребления этих фигур речи в тексте НЗ см. в работе Бикмана [Beekman 1967b]. В Новом Завете имеется два основных типа отношений целого и части. В первом из них часть группы людей определена как целая группа; во втором используется абсолютная отрицательная конструкция на месте частичного отрицания. Примером первого типа отношений может послужить стих Ин 1:19, где говорится, что "иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов". В данном случае под "иудеями" понимается не весь иудейский народ, а лишь предводители иудеев из Иерусалима, т. е. те люди, которые были особенно обеспокоены распространяющимся учением Иисуса Христа. В стихе Гал 2:13 под "прочими Иудеями" подразумеваются не все остальные представители иудейской расы, а другие иудеи --- христиане, которые были в Антиохии во время этого происшествия.
Этот пример еще раз иллюстрирует тот факт, что определенное понятие (в данном случае --- "иудеи") может в зависимости от контекста иметь несколько значений, образованных по ассоциативному принципу. В качестве еще одного примера можно рассмотреть использование местоимения "все" в том случае, когда имеется в виду "большое количество" или "множество". В стихе Мф 10:22 Христос предупреждает своих учеников: "И будете ненавидимы всеми за имя Мое", хотя он имеет в виду просто большое количество людей, которые будут ненавидеть их. В стихе Ин 8:2 сказано: "А утром опять пришел в храм, и весь народ шел к Нему", однако автор вовсе не хочет, чтобы читатель подумал, будто весь иудейский народ собрался в храме услышать слова Христа. Эта фраза указывает, разумеется, лишь на тех, кто уже слышал Иисуса ранее (обратите внимание на употребление слова "опять") или просто на большое количество людей. Приведем еще один пример из Евангелия от Иоанна (10:8): "Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники". Кого имеет в виду Христос, когда говорит "все, сколько их не приходило предо Мною"? Имеет ли он в виду всех людей от Адама до дней проповеди Евангелия? Конечно, нет. Понимает ли он под "всеми" тех, кто обращается к Израилю во имя Господне, как делает он сам? Конечно, нет, ведь он не может включить Моисея и пророков в число "воров и разбойников". Хотя взгляды комментаторов расходятся в том, кого именно Христос имеет в виду --- лжемессий или лжепредводителей (вроде фарисеев, к которым обращался Христос), все едины во мнении, что слово "все" нельзя понимать в абсолютном смысле.
Из всего вышесказанного следует, что с экзегетической точки зрения местоимение "все" вызывает множество проблем при его истолковании. Переводчику следует помнить, что богословские различия возникают вокруг того, как трактовать некоторые из значений местоимения "все" в Священном Писании.
Ниже перечислены некоторые новозаветные места, где смысл местоимения "все" трактуется по-разному различными богословскими школами: Рим 11:26, 32; 2 Кор 5:14--15; 1 Тим 2:4, 6. Второй тип отношений целого и части, в котором абсолютная отрицательная конструкция употребляется вместо частичного отрицания, отражен в таких высказываниях как "а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет" (Мк 4:25); "и не мог совершить там никакого чуда; только, на немногих больных возложив руки, исцелил их" (Мк 6:5); "впредь не пей одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов" (1 Тим 5:23). Слова "кто не имеет" в этом контексте равносильны выражению "кто имеет мало"; "никакого чуда" означает "немного чудес"; "не пей воду" употреблено в значении "не только одну воду". Использование абсолютного отрицания делает высказывание более убедительным и живым, но значение его необходимо понимать в переносном, небуквальном смысле.
Гипербола --- это метонимия или синекдоха, в которой сказано больше, чем автор хотел сообщить читателю. Преувеличение используется для того, чтобы произвести впечатление, и его нельзя понимать буквально. Гипербола часто основывается на отношениях части и целого, но в обратном порядке, т. е. часть выражается через целое.
Примером гиперболы может послужить стих Мф 23:24, в котором Христос говорит книжникам и фарисеям следующее: "Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!" В этом случае "комар" олицетворяет все малое, а "верблюд", наоборот, --- все большое. Однако слово "верблюд" здесь использовано гиперболически, поскольку нельзя буквально воспринимать выражение "поглотить верблюда". Последнее часто понимается неверно даже после объяснения, что такое верблюд. Данное слово употребляется в этом выражении не потому, что верблюд --- животное, а потому, что он большого размера. Для перевода этого стиха без сохранения гиперболы, переводчик мог бы подобрать слово, означающее нечто схожее по размеру с верблюдом. Вместо того, чтобы заменять "верблюда" каким-либо другим животным или насекомым относительно крупного размера, которое тем не менее можно было бы проглотить, предпочтительнее было бы ввести просто общее понятие большого размера. В таком случае данная фраза звучала бы примерно следующим образом: "оцеживающие комара, а нечто огромное поглощающие". При таком переводе сохраняется гипербола, но теряется метафора. Впоследствии в 9 главе мы увидим, что эту фразу можно было бы передать и следующим образом: "то, что вы делаете, можно сравнить с занятием человека, который оцеживает комара, а потом поглощает нечто намного большее".
Вот почему гиперболу часто путают с синекдохой. Поскольку обе эти фигуры основаны на одних и тех же отношениях, очень трудно провести четкую границу между ними. Скорее всего, там, где имеет место элемент явного преувеличения ради художественного эффекта, можно говорить о гиперболе. Стих Ин 12:19 также иллюстрирует отношение целого и части. В нем фарисеи говорят друг другу: "Вы видите ли, что у вас ничего не получается? Весь мир идет за Ним". Здесь слово "мир" относится к большому числу людей, но не к целому миру.
Еще одним способом выразить отношения, присущие гиперболе, является подобие в логическом отношении. Например, в стихе Мк 9:43 ("отсеки ее [руку]") гипербола основывается на отношениях способа и результата. Эту гиперболу, в основе которой лежит метонимия, мы охарактеризуем более подробно, поскольку ее часто понимают неверно. Для того чтобы понять, что хотел сказать автор, эту гиперболу необходимо перефразировать. Выражение "и если соблазнит тебя рука твоя, отсеки ее", несомненно, содержит в себе гиперболу. Слово "рука" использовано в переносном значении, основанном на ассоциативных отношениях. "Рука" представлена как причина греха, хотя на самом деле рука является лишь орудием для его совершения. Первым шагом в корректировке данного высказывания может стать соотнесение слова "рука" с грехом в том смысле, что рука может его совершать. Например: "Если ты согрешаешь тем, что делает твоя рука, отсеки ее". Такое употребление сохраняет переносный смысл слова "рука", однако оно может стать препятствием для правильного понимания гиперболы. Когда рассчитывают на некий результат, то обычно констатируют средство достижения этого результата. Так, рассматриваемое нами высказывание в некоторых переводах выглядит следующим образом: "Если ты согрешаешь тем, что делаешь своей рукой, перестань так поступать, как если бы ты отсек себе руку". Такой же анализ можно провести по отношению к выражениям, близким к только что рассмотренному, со словами "нога" и "глаз". Другие подобные выражения не представляют особой проблемы и не требуют столь развернутого объяснения.
Гипербола может основываться на ассоциативных отношениях между антонимами. Например, в притче о блудном сыне отец говорит старшему сыну: "Брат твой сей был мертв и ожил" (Лк 15:32; ср. ст. 24). Лексемы "умереть" и "ожить" представляют собой антонимы, т. е. они противоположны по значению. В действительности же младший сын не умер физически, но его жизнь вдали от дома и отца была сопоставлена со смертью. Другим примером может послужить такая лексическая пара как "любить" и "ненавидеть" в следующих суждениях: "Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери..." (Лк 14:26); "Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел" (Рим 9:13). Здесь антоним используется для выражения чувства, меньшего чем любовь, но не настоящей ненависти. Это значение подтверждается параллельными местами Лк 14:26 и Мф 10:37 --- "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня".
Фигура речи, противоположная гиперболе по значению, встречается в Новом Завете редко.
Ее можно назвать метонимией и синекдохой, однако слово здесь передает меньше информации, чем на самом деле хочет автор. В Мк 14:27 Иисус цитирует ветхозаветное пророчество: "поражу пастыря, и рассеются овцы" (в греч. употреблен глагол patasso --- букв. `ударять'); Стефан также говорит, что Моисей "поразил египтянина" (Деян 7:24). В обоих случаях "пораженный" человек в действительности был убит, а не просто избит. Здесь мы имеем дело с логическими ассоциативными отношениями, т. е. с причинно-следственными отношениями, где смерть выражается через ее причину. Аналогичный пример находим в Евр 11:28, где сказано: "Верою совершил он пасху и пролитие крови, дабы истребитель первенцев не коснулся их". Глагол "коснуться" заменяет глагол "убить" или "истребить", тем самым смягчая суровость наказания. В Деян 16:28 Павел возглашает: "Не делай себе никакого зла", хотя из предыдущего стиха ясно, что страж хотел умертвить себя.
Эта фигура речи не имеет особого названия, поскольку, во-первых, она довольно редко встречается в Новом Завете, а, во-вторых, исследователи не пришли к единому мнению по поводу того, каким термином ее назвать. Летний Лингвистический Институт использует термин "гипобола", однако он не встречается в словарях. Эвфемизм обычно имеет своей основой метонимию, хотя в некоторых случаях ею может быть и метафора. Более точно определяя статус эвфемизма, можно сказать, что данная фигура речи заменяет социально неприемлемые (или запрещенные), порой оскорбительные, выражения более мягкими вариантами. В Новом Завете эвфемистические выражения употребляются для определения Бога, смерти, язычников и половых отношений.
Хорошо известен тот факт, что в иудаизме приняты различные способы лексической замены слова "Бог". Существуют также определенные грамматические способы эвфемизации (например, использование пассивной конструкции без указания на субъект действия), однако такие способы не относятся к фигурам речи. Мы уже обращали внимание на некоторые лексические эвфемизмы: "Благословенный", "Всевышний", "Милосердный". В Ин 19:11 находим еще один пример, в котором Иисус говорит Пилату, что тот не имел бы над Ним никакой власти, "если бы не было дано тебе свыше", где "свыше" представляет собой эвфемизм, заменяющий слово "Бог".
В греческом тексте Нового Завета можно обнаружить целый ряд выражений, употребленных эвфемистически по отношению к понятию "смерть".
В Мф 26:24 Иисус говорит своим ученикам: "Сын Человеческий идет, как писано о Нем". Здесь слово "идет" означает "умрет" или "будет убит". Апостол Павел говорит: "Влечет меня и то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом" (Фил 1:23). В обоих случаях глаголы "идти" и "разрешиться" выражают результат, вытекающий из причины, т. е. смерти, поэтому отношения между данными понятиями также можно определить как причинно-следственные. Другие выражения, употребляемые для описания насильственной смерти находим в Мф 9:13: "И поступили с ним, как хотели"; в Деян 22:22: "Истреби от земли такого!" В первом высказывании констатируется средство, а во втором --- результат.
Несколько раз в Новом Завете вместо глагола "умирать" употребляется глагол "уснуть" (например, в Ин 11:11). Этот эвфемизм в греческом языке восходит еще ко временам Гомера и основывается на метафоре, которая предполагает наличие некоторого сходства между сном и смертью, поскольку и то и другое внешне имеет общие черты (состояние покоя). Можно обнаружить и другие подобные метафоры, которые составляют исключение, поскольку в их основе лежат не ассоциативные отношения, а наличие общего семантического компонента. Авторы новозаветных текстов прибегают к помощи эвфемизмов и для обозначения язычников (ср. Деян 2:39; Еф 2:13--17). Здесь мы имеем дело с пространственными ассоциативными отношениями; сравниваются люди "близкие" и люди "далекие". В Лк 13:29 Иисус называет язычников следующим образом: "И придут от востока и запада, и севера и юга". То, что употребление эвфемизмов порой необходимо, доказывают 21 и 22 стихи из 22 главы Деяний, где употребление апостолом Павлом слова "язычник" вызвало негодование у слушающей толпы.
Во многих языках также иносказательно говорится о половых отношениях между мужчиной и женщиной. В древнееврейском языке для обозначения половых отношений используется эвфемизм "познать" (Мф 1:25), а в греческом --- "касаться". В 1 Кор 7:1 апостол Павел говорит: "Хорошо человеку не касаться женщины". Ниже в той же главе Павел использует выражение "быть вместе опять" (ст. 5) как эвфемизм для обозначения возобновившихся супружеских отношений. Все вышеприведенные эвфемизмы основаны на отношениях средства и результата.
Метафора и сравнение являются следующими фигурами речи в ряду тех, в основе которых лежат ассоциативные отношения. Однако отношения эти теперь заметно расширяются, поскольку содержат явный или скрытый элемент сравнения с чем-либо или кем-либо в контексте.
Поскольку обе фигуры подчас представляют сложности для перевода, две последующие главы посвящены подробному их рассмотрению. В данный момент нас интересуют только отношение между прямым и переносным значениями слова.
В Деян 2:20 Петр цитирует пророчество Иоиля: "И луна (превратится) в кровь", где слово "кровь" не следует понимать буквально. В данном случае подразумевается цвет крови --- красный. Отношения между значениями лексемы "кровь" можно определить как отношения качества и целого. Когда апостол Павел дает Титу указание наставить рабов в добродетельном поведении, "дабы они во всем были украшением спасителя нашего Бога" (Тит 2:10), он использует метафору, основанную на логических, т. е. на причинно-следственных отношениях, где "украшение" является средством для того, чтобы сделать привлекательным слово Божие и произвести благоприятное впечатление на других. Когда апостол Павел, предупреждая пресвитеров Ефеса, говорит: "Войдут к вам лютые волки" (Деян 20:29), --- он имеет в виду не самих зверей, но волчью потребность задирать овец.
Хотелось бы отметить, что в этой главе мы ограничим наше исследование рассмотрением метафоры в ее контексте и покажем, каким образом она связана с прямым значением слова. Поскольку сам контекст подсказывает то метафорическое значение, которое хотел передать автор, мы попытаемся показать ту основу, на которой слово может употребляться в новом контексте в переносном значении. Говоря об ассоциативных отношениях между значениями, нельзя не упомянуть фразеологические выражения. Фразеологическая единица --- это выражение, состоящее не менее чем из двух слов и функционирующее как семантическое целое, которое не следует понимать буквально. Примером может послужить фразеологизм "давить на газ". Это выражение может использоваться как в прямом значении, если вы инструктируете сидящего за рулем, так и в переносном, если вы очень торопитесь. В последнем случае ни глагол "давить", ни существительное "газ" не понимаются буквально. Между значениями возникают ассоциативные отношения причины и результата (следствия) --- б'ольшая скорость достигается нажатием на газовую педаль. В настоящей главе не представляется возможным точно определить, какие именно ассоциативные отношения лежат в основе многих фразеологических выражений. Например, выражение "взять быка за рога" в прямом смысле означает такое действие, когда фермер или матадор руками возьмутся за бычьи рога, однако не совсем ясно, почему данное выражение в образном употреблении стало означать `немедленно приступить к основному, начать с самого главного'. Таким образом, перевод фразеологических единиц необходимо осуществлять одним из способов, названных нами в общих указаниях в начале настоящей главы (указания 1 и 3), т. е. либо необходимо просто переводить смысл фразеологизма, либо заменить его соответствующим образным выражением целевого языка.
Последнее справедливо и по отношению к жестам, а также другим символическим и знаковым действиям. Они близки к фигурам речи и фразеологизмам, поскольку служат для передачи производного, образного значения. Ввиду этого сходства, значение, которое выражается символическим действием, может быть охарактеризовано как переносное.
Почти все культурные регионы, упоминающиеся в Священном Писании, имели свои характерные системы символических жестов --- действий и движений, которые использовались образно для выражения определенных смыслов. В переводе мы должны сохранить описание того самого жеста или движения, которое упоминается в оригинале, поскольку в противном случае мы исказим исторический факт. Однако довольно часто случается так, что символические действия, которыми пользуются носители целевого языка, имеют совершенно иное значение по сравнению с теми, которые описаны в Библии. В Евангелии от Матфея говорится, что к Иисусу привели детей для того, чтобы "Он возложил на них руки" (Мф 19:13). В то же время в некоторых культурах возложение руки или рук на кого-либо воспринимается как проклятие шамана. Евангелист Лука описывает сцену, где сборщик податей "ударял себя в грудь" в раскаянии перед Господом (Лк 18:13). В мецквитале, одном из языков отоми (Мексика) то же самое действие означает приступ гнева, а в теутила квикатек (Мексика) индеец, выходящий из трактира, проделывал то же самое и выкрикивал что-то равнозначное выражению "я мужчина". Когда Иисус осуждает города Хоразин и Вифсаиду за то, что их жители не покаялись, он сравнивает оба города с Тиром и Сидоном, которые непременно покаялись бы, "сидя во вретище и пепле" (Лк 10:13). А в квикатеке выражение "сидит в пепле" употребляется применительно к тому, кто ленится и проводит все дни, сидя у огня. Люди, проходившие мимо Иисуса Христа, распятого на кресте, "злословили Его, кивая головами своими" (Мф 27:39). В чоле (Мексика) качание головой из стороны в сторону означает "нет", а кивание служит выражением радости.
Все эти примеры указывают на то, что буквальный перевод символических действий и жестов может ввести носителей ЦЯ в заблуждение. Точное значение того или иного действия --- вот что важно для читателя.
Если действия вызывают у носителей ЦЯ определенные ассоциации, противоположные по значению тем, которые подразумеваются в оригинале, то каким образом следует их описывать? Возможно ли сохранить в переводе форму действия, но добавить какое-нибудь пояснение к нему? Если символическое действие оригинала имеет другой смысл в целевом языке, то такой перевод, возможно, приведет к семантическому конфликту. Попытка придать жесту иное значение выглядело бы несколько неуклюже. Например, в высказывании типа "он приветливо погрозил ему кулаком" подразумеваемое отрицательное значение действия не стирается от того, что к нему прибавили наречие "приветливо". Подобная комбинация не имеет смысла и еще больше запутывает читателя.
Одним из способов решения данной проблемы может стать замена описаний действия глаголами "показать" или "выразить". Например, о мытаре можно было бы сказать: "Он показал, как он раскаивается". Применительно к городам Тиру и Сидону можно сказать следующее: "Они бы показали, что уже раскаялись". Гнев проходящих мимо Иисуса можно выразить следующими словами: "злословили, выражая свое презрение". Употребление глаголов с более общим значением дает возможность учителям и проповедникам объяснять многие существующие обычаи, не внося в перевод смыслового противоречия. Другим способом правильно передать символическое действие является его буквальный перевод на целевой язык и объяснение смысла данного действия в сноске.
Когда то или иное описываемое в оригинале действие либо незнакомо представителям иной культуры, либо не несет никакого символического смысла, то переводчику следует сохранить описание такого действия. В этом случае вряд ли стоит ожидать, что читатель поймет его символический смысл. При таком подходе смысл того или иного действия часто понимается неверно, за исключением тех случаев, когда на помощь приходит контекст и вполне достаточно описания одной только формы. Когда носители языка чоль (Мексика) читают, что первосвященник "разодрал одежды свои" (Мк 14:63), они могут только гадать, почему он так поступил. Возможно, у него на какое-то время помутился рассудок. Если он прогневался на кого-либо, почему он разодрал свои одежды, а не того человека? Или, может быть, ему стало жарко во время суда, и он тем самым остудил свой жар? Если переводчик слышит подобного рода обсуждение, то ему необходимо подумать над тем, как более четко объяснить значение того или иного действия. Современники, конечно же, знали смысл упомянутых в Писании действий, поэтому авторам не приходилось давать им развернутых объяснений. Так, когда определенное действие понимается в ЦЯ буквально и не является символом, то можно попытаться либо расширить значение такого действия, либо придать ему символический смысл без ущерба для его семантики. В Новом Завете есть место, где описывается, как ученики "оттрясают прах от ног своих" (Мф 10:14; Мк 6:11; Лк 9:5; Деян 13:51). Это наводит читателя на мысль, что ученики хотели отряхнуть скопившуюся пыль. Буквальное значение этой фразы не препятствует возникновению дополнительных ассоциаций, связанных с ней. Символическое значение данного действия может быть раскрыто в тексте перевода или в примечании к нему. В противном случае у читателя может возникнуть вопрос, почему ученики хотели отряхнуть пыль с ног своих.
Глагол skirtao в греческом языке имеет первичное значение `прыгать', и может употребляться образно для выражения радости. Поэтому в некоторых языках можно перевести этого глагол при помощи сочетания "прыгать от радости" (ср. Лк 6:23), показывая тем самым, каким образом выражается радость в данной культуре. В нижеприведенных примерах форма действия передана буквально, а его значение поясняется дополнительными словами.
Мф 26:65 "разорвал одежды свои" --- в ярости лалана чинантек (Мекс.) Мк 7:4 "омовение" --- согласно поверию Господь сочтет их (фарисеев) праведными квикатек (Мекс.) Мк 12:38 "в длинных одеждах" --- показать важность своего положения лалана чинантек (Мекс.) Деян 13:51 "они же, отрясши на них прах от ног своих" --- чтобы показать, что жители города несут ответственность за свои деяния северн. пуэбла тотонакnws (Мекс.)
Деян 14:14 "они разодрали свои одежды" --- ибо они хотели показать людям, что они плохо относятся к тому, что они делают сьерра отоми (Мекс.) --- чтобы показать, что этого делать нельзя тевтила квикатек (Мекс.) --- ибо они были расстроены лалана чинантек (Мекс.)